ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КИТАЙ: ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ
Итоги саммита «Китай – Центральная Азия» в Сиане 18-19 мая 2023 г., мы можем рассматривать как взаимодействие между современной китайской и центральноазиатской цивилизациями. Такой вывод напрашивается в связи с тем, что в контексте философии глобализма, субъектами социального действия сегодня выступают современные локальные цивилизации (геоцивилизации), а взаимоотношения между ними определяются законами геополитики. Данный тезис соответствует Инициативе глобальной цивилизации (обогатить «сад» мировой цивилизации, в котором зацветут «сотни цветов»), предложенной человечеству Председателем КНР Си Цзиньпином в марте текущего года [https://www.fmprc.gov.cn/rus/zxxx/202303/t20230317_11043732.html, 16.03.2023].
Фундамент на которой базируется Инициатива глобальной цивилизации –многообразие цивилизаций. Прошедший саммит показал, что Китай рассматривает страны Центральной Азии, имеющих историческую и культурную общность, как единое культурно-цивилизационное пространство с которой Поднебесная была и продолжает быть тесно связанной на протяжении последних трех тысяч лет. Так, например, еще в период династии Чжоу (с 1122 до н. э. по 249 до н.э.) в Поднебесной был провозглашен приоритет цивилизации/культуры – «вэнь хуа» / 文化)[1]. Этим принципом возможно и руководствовался правитель Западного Чжоу – Му-ван (Х в. до н.э.) совершивший знаменитое путешествие в «Западные территории» – Сиюй (современная территория СУАР КНР и стран Центральной Азии – Е.Б.), о чем сообщает древнекитайский источник «Му Тянь-цзы чжуань». В этом источнике, в отличии от более поздних, отсутствуют пренебрежительные характеристики других жителей ойкумены, что говорит о понимании в Древнем Китае «цивилизации как гармоничного сосуществования народов с разными обычаями» [Хафизова К. Династия Чжоу и Центральная Азия в диалоге цивилизаций // Хафизова К. Диалог цивилизаций на Шелковом пути (исторические сюжеты): Монография. Астана, 2015. С. 89]. Отсюда становится понятней стремление Китая к продолжению диалога с государствами Центральной Азии, а прошедший саммит в Сиане как «новая встреча и добрая беседа» (Ли Бо) призван «продолжить тысячелетние традиции дружбы и открыть новые перспективы» (Си Цзиньпин).
В то же время, если взглянуть на историю Страны Великой степи, т.е. Казахстан и районы современной Центральной Азии, с преимущественным проживанием кочевых племен в древности и средневековье, то их взаимоотношения с Центральной Китайской равниной не всегда были не простыми. Период мира чередовался военным противоборством, обменом посольств, заключением договоров и т.д. Известный западный специалист по взаимоотношениям кочевников Евразии с Китаем Т. Барфилд не считает процессы на китайской границе однонаправленными, вызванными исключительно событиями внутри Китая. На его взгляд, «имело место своего рода динамическое равновесие кочевников и Китая, согласно чему, обитатели степи оказывали на Поднебесную не меньшее влияние, чем она на них. Можно сказать, что на границе степи и Китая сложилась и на протяжении двух тысячелетий функционировала своеобразная система взаимодействия кочевого и земледельческого обществ, обе части которой взаимно обусловливали друг друга. <…> Очевидно и то, что кочевники принимали активное участие, как в интеграции, так и в дезинтеграции Китая, каждый раз выступая в роли непременного катализатора внутрикитайских политических процессов. Их присутствие на северной границе делало китайскую историю такой, какой мы ее знаем, и придавало ей своеобразный циклический характер» [Барфилд Т.Дж. Опасная граница: кочевые империи и Китай / (221 г. до н. э. — 1757 г. н. э.) / Пер. Д.В. Рухлядева, В.Б. Кузнецова. СПб., 2009. С. 8].
Всем известная пословица «Соседей не выбирают» лишний раз подтверждает факт того, что своим географическим месторасположением на обширном Евразийском пространстве Китаю и странам Центральной Азии суждено быть соседями и поддерживать тесные политические, экономические и культурно-гуманитарные связи. Здесь не может быть места различным фобиям. Поэтому следует согласиться со следующим мнением, что «история взаимоотношений Китая с его соседями в «Западном крае» – это не история покорения территорий Казахстана и Туркестана (Центральной Азии – Е.Б.), а история спорадических контактов Китайской империи с различными этносами, населявшими казахстанско-туркестанские земли в разные времена» [Границы Китая: история формирования. М., 2001. С. 143-144]. И сегодня в эпоху глобализации не стоит удивляться тому, что эти взаимоотношения носят уже не спорадический, а постоянный характер.
Естественно, что соседство двух крупных современных регионов Евразии вызывает повышенной интерес к ним и у самих граждан, населяющих их. В связи с этим, необходимость воспроизводства центральноазиатско- китайских (китайско-центральноазиатских) отношений в широкой исторической ретроспективе и современных перспектив, а также ее значения для евразийского пространства в целом, вызывает огромный интерес, поскольку дружественные отношения двух стран, набирают в настоящее время новые обороты и еще большую жизненную силу.
На сегодняшний день двусторонние отношения между странами Центральной Азии и Китаем показывают достаточный уровень торгово-экономических, политико-дипломатических и культурно-гуманитарных связей. Однако необходимо признать, что широкой центральноазиатской и китайской общественности в целом не известно, что столь тесное взаимодействие является прямым следствием более глубоких исторических отношений между кочевыми, а также оседлыми народами Центральной Азии и древними династиями Поднебесной, которые к сожалению, были забыты в силу драматических исторических событий в Евразии, превратившись лишь в предмет изучения в узкопрофессиональной среде.
Если сегодня Китай демонстрирует высокий уровень организованности, то странам Центральной Азии в условиях геополитической турбулентности в сфере международных отношений необходимо думать о своем выживании в качестве самостоятельного экономического и политического актора. Для этого регион должен быть экономически конкурентоспособным и политически стабильным в условиях глобальных геополитических изменений. Это в немалой степени зависит от грамотно выстроенной региональной политики с участием самих государств Центральной Азии без посредников.
В этой связи, как нам представляется, важным является формирование региональной идентичности Центральной Азии, что позволит странам региона сообща отвечать на современные вызовы, а также вместе строить свои отношения с КНР, которая сама заинтересована в этом. Поэтому, Инициатива глобальной цивилизации имеет важное значение и для центральноазиатско-китайских отношений, вступивших в 2023 году в новое «золотое тридцатилетие», совместно углубляя и укрепляя как взаимное политическое доверие, так и всестороннее стратегическое сотрудничество в рамках многосторонних механизмов, таких как ООН, ШОС, СВМДА, в целях совместной защиты суверенитета, безопасности и интересов развития государств.
Как известно, Поднебесная Китай сегодня готова работать со странами региона для продвижения новых моделей торговли и инвестиций, внедрения инноваций как стимула развития, обеспечения безопасности и стабильности промышленно-сбытовых цепочек в регионе, поддержки системы многосторонней торговли и превращения межрегиональной приграничной торговли в новый двигатель роста. Потенциал будущего торгово-экономического сотрудничества в рамках совместного строительства «Пояса и пути» стал более очевидным.
Главная аксиома Инициативы глобальной цивилизации о существовании различных типов цивилизаций, представляющих собой единую «человеческую цивилизацию», в условиях геополитической турбулентности в сфере международных отношений, имеет определённую ценность, поскольку в развитие всемирной цивилизации, наряду с китайской нацией «как древней и великой нацией мира» свою лепту внесла и цивилизация народов Центральной Азии. Опыт развития китайской и центральноазиатской цивилизации, доказывается максимой из китайской летописи эпохи Троецарствия (220-280 гг. н.э.), что «прелесть супа заключается в гармоничном сочетании разных ингредиентов», поскольку и Поднебесная с одной стороны, и Центральная Азия с другой, развивались в тесном взаимодействии с конфуцианско-даосистским, индо-буддийским, зороастрийским, манихейским, христианским, исламским и другими культурными мирами.
Такое обогащение сыграло важную роль в формировании и цементировании как национальной идентичности «единства китайской нации», так и в культурном синтезе народов Центральной Азии, живущих на одном пространстве, где разделить историческое, культурно-цивилизационное наследие региона – невозможно. И вовсе не случайно в тексте итоговой Сианьской декларации саммита «Китай – Центральная Азия» отмечается, что: «Стороны подтверждают готовность укреплять культурно-гуманитарное сотрудничество в таких областях, как образование, наука, культура, туризм, археология и архивы, <…> способствовать взаимодействию и установлению побратимских и партнерских связей между провинциями и областями, <…> развивать сотрудничество по проведению совместных археологических экспедиций, сохранению и реставрации культурного наследия, музейным обменам, поиску и возвращению пропавших и похищенных культурных ценностей».
Таким образом, история центральноазиатско-китайских межцивилизационных взаимодействий показывает, что ее результаты оказали огромное влияние на развитие не только Поднебесной и народов Центральной Азии, но и на развитие других цивилизаций Востока и Запада. Поэтому результаты встречи в Сиане в рамках саммита «Китай – Центральная Азия» 18-19 мая текущего года действительно открывают перед нами новые возможности для дальнейшего расширения всестороннего сотрудничества, выведения регионального диалога «Центральная Азия плюс Китай» на новый уровень, а также внесет дальнейшую лепту в поддержание мира и стабильности, развития и процветания в регионе и во всем мире в целом.
[1] Как отмечает Цзя Хуэйминь: «Смысловое значение понятия “цивилизация” в китайском языке очень похоже на смысловое значение понятия “культура”, можно сказать, почти одинаково» // Цзя Хуэйминь. Традиционная китайская культура в период реформ и открытости (1980–2010 гг.). Дисс. … канд. Культурологии: 24.00.01 «Теория и история культуры» (культурология). Владивосток, 2017. 303 с.
Еркин БАЙДАРОВ, кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник
Института востоковедения им. Р.Б. Сулейменова Комитета науки МНВО РК
