М. Х. АБУСЕИТОВА: «ЧИНГИЗ-НАМЕ» УТЕМИША-ХАДЖИ ИБН МАУЛАНА МУХАММАДА ДОСТИ1 [1]

«Чингиз-наме» относится к числу уникальных тюркоязычных сочинений XVI в. по истории Белой, Синей и Золотой Орды. Написано это сочинение по поручению Шайбанида Иш-султана (убит в 965/1558 г.) в первой половине XVI в.

Большой вклад в изучение «Чингиз-наме» внес выдающийся казахстанский востоковед В. П. Юдин. Это произведение было использовано им как один из основных источников при написании ряда работ, посвященных истории Казахстана XIV в. [2] В. П. Юдин подготовил памятник «Чингиз-наме» к печати на русском языке, снабдив его содержательными текстологическими примечаниями и транскрипцией оригинального текста.

Сведения «Чингиз-наме» представляют важное значение для решения проблем политической, этнополитической, хозяйственной, социально-культурной жизни населения средневекового Казахстана, проблем историографии и источниковедения. Сочинение Утемиша-хаджи охватывает время правления Чингизхана и Чингизидов – XIII–XIV вв. и содержит сведения о ханах Золотой Орды, начиная с Бату-хана и кончая приходом к власти Тохтамыш-хана. Оригинальность его представляет несомненный научный интерес для исследователей Золотой Орды и, в частности, для изучения Казахстана XIV в. – наименее исследованного периода.

Заслугой В. П. Юдина является то, что он первым выделил этот первоисточник в ряду других письменных сочинений, основанных на устной традиции, «степной устной историографии», по его определению. К ним он относит, кроме труда Утемиша-хаджи (XVI в.), и другие сочинения XVI–XVII вв.: «Таварих-и гузида-й нусрат-наме», «Джами ат-таварих» Кадырали Джалаири, «Шаджара-й турк ва могул» сочинения Абулгази. Они дополняют материалы письменной историографии и, кроме того, написаны в соседних регионах – Хиве, Мавераннахре, Касимове, доносят до наших времен конкретные реалии жизни насельников Казахстана более ранних веков, в частности быт, идеологию, хозяйство, военное дело, язык кочевников Восточного Дешт-и Кыпчака XIV в.

1 Подготовлено на основе материалов книги «Утемиш-хаджи. Чингиз-наме» / Факс., пер., транскрипция, текстологич. примеч., исслед. В. П. Юдина. Подготовила к изд. Ю. Г. Баранова. Коммент. и указ.

«Чингиз-наме» написано в основном на материале преданий и устной информации. Утемиш-хаджи много путешествовал по Хорезму и южным областям Золотой Орды, по окрестностям Каспийского моря и Нижнему Поволжью. И многие события в его книге описаны им как очевидцем.

Отметим, что сочинение «Чингиз-наме» упоминалось лишь в известном каталоге Е. Каля (1889 г.) [3]. В 1902 г. В. В. Бартольд обратил на него внимание при знакомстве с рукописями Туркестанской публичной библиотеки и включил сведения о нем в «Отчет о командировке в Туркестан», опубликованный в 1904 г. [4, 5]. В 1915 г. появилась статья А.-З. Валидова «Восточные рукописи в Ферганской области», где он пишет о приобретении им в Оренбурге в 1913 г. списка «Чингизнаме», который оказался «несравненно полнее ташкентского».

В. П. Юдин проанализировал значительное число персо- и тюркоязычных сочинений по истории Казахстана, Средней Азии и Восточного Туркестана и, изучив сочинение «Чингиз-наме», написал ряд источниковедческих статей: «Переход власти к племенным биям и неизвестной династии Тукатимуридов в Казахских степях в XIV в.», «Неизвестная версия гибели Урус-хана» и «О строительстве мавзолея Кыйата Джир-Кутлу на Сырдарье в XIV в. в связи с историей Дешт-и Кыпчака» [2, с. 14–86].

«Чингиз-наме» заняло особое место в источниковедческих изысканиях В. П. Юдина как источник, достоверно и ярко воспроизводящий политическую и социально-экономическую историю Дeшт-и Кыпчака XIV в., военное дело, быт, культуру, идеологию и язык его кочевого населения. Работу по переводу «Чингизнаме» В. П. Юдин сочетал с составлением словаря, в котором зафиксированы все случаи употребления каждого слова во всех грамматических связях. Эти материалы, несомненно, представляют интерес для исследователей истории казахского языка [6].

Исследование «Чингиз-наме» было результативным в плане теоретического источниковедения. Еще в ходе работы над материалами по истории казахских ханств XV–XVIII веков В. П. Юдин разработал синтезированную классификацию персо- и тюркоязычных нарративных источников по истории казахского народа [7, с. 22]. Изучив уникальное сочинение Утемиша-хаджи «Чингиз-наме» и известные сочинения «Таварих-и гузида-й нусрат-наме», «Джами ат-таварих» Кадырали Джалаири, «Шаджара-й турк ва могул» Абулгази, В. П. Юдин делает принципиально важный вывод о возможности выделения особой классификационной группы из восточных письменных источников по истории Казахстана – источников, которые зафиксировали и донесли до нас устное историческое знание кочевников Дешт-и Кыпчака. Это степное устное историческое знание В. П. Юдин первоначально назвал «степной устной историографией», а затем ввел более корректный, по его мнению, в отношении устной традиции термин – «степная устная историология» [2].

Интерпретация известий «Чингиз-наме» по политической и этнической истории, социально-экономическим отношениям, культуре, идеологии Дешт-и Кыпчака XIV в. и выводы относительно классификационных особенностей сочинения, его места в системе письменных источников по истории Казахстана содержатся в четырех отдельных исследованиях.

Литература

1. Утемиш-хаджи ибн Маулана Мухаммада Дости Чингиз-наме. Рукопись ИВ АН РУз, № 1552/V, л. 36а–59а; Kafali Mustafa. Altin Orda Hanliginin Kurulus ve yükselis dévirleri. Istanbul, 1976. №7. 169 b. // Istanbul Universities Edebiyat Fakültesi Yayin, № 2085.
2. Утемиш-хаджи. Чингиз-наме. Факс., пер., транскрипция, текстологич. примеч., исслед. В. П. Юдина. Подготовила к изд. Ю. Г. Баранова. Коммент. и указ. М. X. Абусеитовой. Алма-Ата: Ғылым, 1992. 296 с.
3. Каль Е. Ф. Персидские, арабские и тюркские рукописи Туркестанской публичной библиотеки. Ташкент, 1889. С. 52.
4. Записки Восточного отделения Российского археологического общества. СПб., 1904. Т. 15. Вып. 2–3. С. 219, 226–232.
5. Бартольд В. В. Сочинения. М., 1973. Т. 8. С. 158, 164–169.
6. Қазақстан тарихы туралы түркі деректемелері. Т. I. Өтеміс қажы. Шыңғыснаме / Факсимиле, транскрипциясы, мәтіннамалық, ескертулер, зерттеу мақалалар В. П. Юдиндікі. Алғы сөзін жазған, түсіндірмелері мен көрсеткіштерін жасаған М. Қ. Әбусейітова. Алматы: Дайк-Пресс, 2005. 400 б.; Т. III. Қазақстан тарихы туралы түркі деректемелері. Өтеміс қажының «Шыңғыс-намесі» тілінің көрсеткішсөздігі. Алматы: Дайк-Пресс, 2006. 304 б.
7. Юдин В. П. Центральная Азия в XIV–XVIII веках глазами востоковеда. Алматы: Дайк-Пресс, 2001. 381 с.
8. Об «узурпации» власти в Казахстане во 2-й половине XIV в. беком племени кыйат левого крыла Золотой Орды Тентиз-Бугой / Материалы итоговой научной конференции профессорско-преподавательского состава КазГУ им. С. М. Кирова. Алма-Ата, 1974. С. 6–7.
9. Абусеитова М. Х., Баранова Ю. Г. Письменные источники по истории и культуре Центральной Азии ХIII–XVIII вв. (биобиблиографические обзоры). Алматы: Дайк-Пресс, 2001. 426 с.

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «ЧИНГИЗ-НАМЕ» УТЕМИША-ХАДЖИ ИБН МАУЛАНА МУХАММАДА ДОСТИ

[Глава четвертая]

Начало повествования о Берке-Хане

Упомянутый [Берке-хан] – да будет над ним милость [Аллаха] – знаменит [тем, что] с рождения матерью был мусульманином. Когда он появился на свет, он не сосал молока [ни] своей матери, // [ни] молока других женщин-немусульманок. По этой причине показал [его Йочи] своим колдунам и ведунам. Когда те сказали: «Он – мусульманин. Мусульмане не сосут молока женщин-немусульманок», – то разыскали и доставили женщину-мусульманку. Ее молоко он начал сосать.

Когда через несколько лет после этого события его отец Йочи-хан умер, он пришел в город Сыгнак1 , не будучи в состоянии находиться среди неверных. Когда [же] он пришел в этот вилайет, то, прослышав о достохвальных качествах Шайх ал-’алам Шайх Сайф ад-Дина Бахарзи2 , который был [одним] из халифа хазрата полюса полюсов Шайх Наджм ад-Дина Кубра3 , со страстным желанием и любовью прибыл к нему на служение и в течение нескольких лет ревностно стремился овладеть крайней степенью [духовного] совершенства святых. Он все еще находился на служении у шейха в то время, когда умер Саинхан [и] беки его в согласии послали гонца к Хулагу-хану.

Однажды хазрат шейх сказал Берке-хану: «О, сын [мой]! Такое последовало повеление от Господа Всевышнего: “Отправляйся и правь в юрте отцов [своих]!”» [Тот сказал]: «Обрету на службе у вас. Еще отправлюсь и обреку себя на правление этим [тленным] миром и его тяготы». Когда [же] шейх сказал: «Нет спасения от суда Господа Всевышнего, коль попадешь ты в передрягу, коль примешь муки ее», то упомянутый хан также оказался в безвыходном положении и согласился. Несколько дней он готовился [и затем] отправился. Хазрат шейх проводил [его] из Бухары до Кара-Куля⁴ . Хан пешком шел при поводе [коня] шейха. Из Кара-Куля шейх, благословив [Берке-хана], вернулся, [а] хан // отправился в вилайет Дешта.

1 Сыгнак – район северного и нижнего течения Сырдарьи с городами Отрар, Сайрам, Сыгнак, Дженд составлял главную часть владений ханов Кок-Орды. Остатки Сыгнака находятся на правом берегу Сырдарьи у г. Яныкурган Кызылординской области Республики Казахстан. Название города известно по письменным источникам и чеканившимся здесь в XIV в. монетам. Основан задолго до прихода монголов, которые разгромили его во время похода Чингизхана на государство Хорезмшахов. Возрождение Сыгнака относится к началу XIV в., когда сюда была перенесена столица Кок-Орды. Окончательное запустение города произошло в XVІІІ в. (Байпаков К. М., Ерзакович Л. Б. Древние города Казахстана. – Алма-Ата, 1971. – С. 164–165).

2 Шайх ал-’алам Шайх Сайф ад-Дин Бахарзи (1190–1261 гг.) – знаменитый шейх, ученик Надж ад-Дина ал-Кубра, основателя суфийского братства кубравийа. Им основана ханаках в Соктари под Бухарой (община кубравийа при ней активно действовала до конца XVІІІ в., а ее члены распространили идеи ал-Кубра вплоть до западных границ Китая).

3 Наджм ад-Дин ал-Кубра, Шайх Абу-л-Джаннаб ибн Умар (1145–1221 гг.) – основатель суфийского братства кубравийа, известный персидский теоретик и практик суфизма, поэт. В 618/1221 г. погиб во время взятия монголами Гурганджа, который он защищал со своими учениками с оружием в руках. Его могила находится в поселке Куня-Ургенч. Ал-Кубра создал свою школу мистического пути познания. Он разработал 10 принципов – основ братства кубравийа и правила поведения мюрида. Свои взгляды изложил в ряде трактатов на арабском языке (Бертельс Е. А. Суфизм и суфийская литература. Избранные труды. – М., 1965. – Т. 3).

4 Кара-Куль – район к западу от Бухары. Город-крепость, расположенный между Бухарой и Чарджоуем на Амударье. Сейчас – районный центр Бухарской области Республики Узбекистан.

В вилайете Хаджи-Тархана был знаменитый своим богатством человек по имени Хаджи Нийаз. Он рассказывал: «Из Кара-Куля хазрат хан вышел [вместе с] восемью человеками и двинулся в вилайет Дешта. Каждый из тех восьми человек – предок тысячи юрт. Когда хан, да будет над ним милость [Аллаха], выйдя из Кара-Куля, прибыл в Урганч¹ , он из Урганча пошел в Сарайчук². Рассказывают. Пока он шел в Сарайчук, [вокруг него] собрались пятьсот человек. Пока [же они], пройдя через Сарайчук, дошли до берега реки ‘Идил, то собрались [уже] тысяча пятьсот человек. Когда они пришли на берег реки ‘Идил, то получили известие, что Хулагу-хан с огромным войском идет [сюда] по побережью Кулзумского моря³ . Это собравшееся [вокруг Берке-хана] войско его перетрусило и все вместе они сказали [хану]: «Хулагу-хан – великий государь. Есть у него войско. Нас [же] мало. Не следует нам идти на него и сражаться». Говорят, что тогда у хана был щит без чехла. Некоторые говорили, [что у хана] был шлем без чехла. Был [у него] также овечий альчик⁴ . В ответ им хан сказал: «Не по своей воле, не по своему желанию пошел я в поход. Вы не верите в меня. Если сейчас вот мы своей рукой поставим этот альчик на тырбу на шишак щита или шлема, то он не устоит. [А] теперь давайте с вами условимся. Я метну этот альчик на шишак этого щита или шлема. Если станет он на тырбу у них на шишаке, то знайте, я одолею этого врага. Господь // Всевышний [победу] отдаст мне. Если [же альчик] не станет на тырбу, то не ослушаюсь я, что бы вы ни сказали». Эти люди, в свою очередь, сказали: «Если [альчик] станет на тырбу, то и мы, пока теплится в нас жизнь, будем с вами заодно». Когда хан – да пребудет над ним милость [Аллаха] – взял альчик в свои руки и бросил, памятуя об Аллахе Всевышнем, [то альчик] точно стал на тырбу на шишаке. Когда те увидели это, то изгнали из своих сердец сомнение, все стали послушны н покорны, переправились через реку ‘Идил и по берегу Кулзумского моря двинулись навстречу войску Хулагу-хана.

На том пути из Кулзумского моря многочисленными рукавами выходят заливы. Путь проходит, пересекая головы этих рукавов. Там есть высокие песчаные бугры.

₁ Ургенч (Урганч, Куня-Ургенч) – древнейший город и крепость. Столица Хорезмшахов, один из старинных очагов среднеазиатской культуры. Город возник в 1246 г., когда население Куня-Ургенча (Старого Ургенча) в связи с безводьем было переселено на новое место вблизи от Хивы, новой столицы Хорезма. Развалины Ургенча с дошедшими до наших дней памятниками Ургенча и его окрестностей – мавзолей Наджм ад-Дина Кубра, мавзолей Турабек-хатун, минарет Ургенчской мечети и т. д. (памятники эпохи Ибн Баттуты).

₂ Сарайчук (Сарайчик, Сараджик) находится на правом берегу р. Урала, у поселка Сарайчик в 60 км от г. Гурьева. Основан во второй половине XІІІ в. Окончательное его разрушение связано с нападением яицких казаков в 1580 г. Сарайчик был связан, с одной стороны, прямой дорогой со столицей Золотой Орды Сараем, с другой – с центром Хорезма Ургенчем. В XV–XVІ вв. это был важный торговый центр, куда приезжали иностранные и русские купцы, которые вели торговлю с народами Средней Азии.

₃ Кулзумское море (Колзумское, Кульзумское) – Каспийское море.

₄ Овечий альчик – выигрывание игры в бабки. По «Этимологическому словарю тюркских языков» Э. В. Севортяна, альчик – это мелкая кость в скелете бараньей ноги. Вогнутая сторона игральной бабки является выигрышной.

Я, бедняк, видел те места. [Их] называют Кыр-Мачак. За теми местами рукава из моря [уже] не выходят. Есть там один громадный бугор. Караулы Берке-хана поднялись на тот бугор. Со стороны Ширвана появилось огромное облако пыли. Сообщили хану, что появилось облако пыли, [поднятое войском] врага, и нет [ему] ни конца, ни края. Те беки опять начали трусить. [Тогда] хан сказал: «Я поднимусь на этот бугор, [а] вы стойте и смотрите отсюда и увидите могущество Господа Всевышнего. Если враг придет и будет меня одолевать, то вы отсюда же и бегите». И они согласились и стояли.

Хан поднялся на вершину холма. Немного спустя с той стороны появилось [вражеское] войско. Волна за волной, полк за полком подходило оно. Как только подходили они, так тут же начинали принимать напротив него боевой порядок. Выстроили несколько боевых линий. [Когда] подтянулись последние полки, то разглядеть края их войска стало невозможно. Тогда хазрат хан трижды хлестнул нагайкой и погнал коня в карьер на врага. Не успел он еще с бугра ворваться [в расположение врага, как] // могуществом Господа Всевышнего [боевые порядки] войска его перемешались и [враг] обратился в бегство. Увидев это, войско [Берке-]хана ринулось следом за ханом. Преследовали несколько дней, убили тех, кому суждено было быть убитым, кому нет – тех полонили, и вернулись. Завладели всеми конями их, всем их снаряжением.

У тех, угодивших в плен, спрашивали: «Почему [же] бросились вы бежать от одного [лишь] человека на том бугре?». Они отвечали: «По обеим сторонам от того человека, что находился на бугре, стояли два громадных войска. Сколько ни всматривались [мы, так и] не смогли разглядеть ни конца тех двух войск, ни края. Потому-то мы и построились вдали. Когда тот человек на холме помчался на нас, ринулись [на нас] и те два громадных войска. Почудилось нам, будто рухнули на нас земля и небо. Потому[-то вот] не устояли мы и бросились бежать». Это чудо хазрат хана известно среди народа.

Некоторые говорят, что в этом войске был [сам] Хулагу-хан. Когда войско это было разгромлено, он был убит. Никто [однако] не знал о его гибели. Но в хрониках хазрат Дост-султана говорится: «С тоски по этому войску, что было разгромлено в походе, он заболел и через два месяца умер». А впрочем, Аллах лучше ведает.

Когда вилайет Дешта подчинился Берке-хану, то большую часть неверных он обратил в ислам. Некоторые говорят, что правил он тринадцать лет, а другие – шестнадцать лет. Затем он соединился с милостью Бога. Потомства от хазрат хана не осталось. Выше было упомянуто, [что] у Саин-хана было два сына: один был СарыТакы, другой – Туган. Сары-Такы // умер раньше своего отца в возрасте восьми лет. От Тугана [же] остались два сына: одного звали Туда-Манги¹ , а другого – Мунк Ти

₁ Туда-Менгу – сын Тугана, сына Бату. В 681 (11 апреля 1282 – 31 марта 1283 г.) вступил на престол Сарайский после смерти его брата Менгу-Тимура. В 686 г. (16 февраля 1287 – 5 февраля 1288 г.) Туда-Менгу, царь Татарский в северных областях отрекся от царства (Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 1. – С. 122).

мур¹ . [Когда умер Берке-хан], этот Мунк-Тимур был маленьким. А Туда-Манги, хотя [и] достиг он совершеннолетия, был, однако, слабоумным, очень поврежденным рассудком человеком. Не найдя никого кроме него из потомства Саин-хана, беки, объединившись, сделали ханом упомянутого [Туда-Манги]. Много о нем странных и удивительных преданий и необыкновенных рассказов. Но [лишь] один [или] два рассказа вспомянуты в этом кратком сочинении.

Рассказывают. Прибыли однажды послы от верховного хана. Этому хану [ТудаМанги] беки его все вместе сказали: «Пришел этот посол, приехавший издалека. Не вздумай пороть при нем ерунды. Спроси, здоров ли хан; спроси также, благоденствует ли эль. Больше не спрашивай ничего». Еще сказали: «Вы не вольны поступать по собственному усмотрению. К ногам вам мы привяжем веревку и кто-нибудь заберется под трон и пусть сидит [там] и держит эту веревку. [И] всякий раз как вы, забыв про наши наставления, начнете пороть ерунду, пусть дергает он ту веревку. [И] тогда вы переставайте говорить».

Сказали они [так], и он согласился. Говорят, [что] хорошим в нем было то, [что], несмотря на свое помешательство, он соглашался со всем, что беки, объединившись, наказывали ему, и из повиновения им не выходил. Потому правил он в вилайете Дешта восемнадцать лет.

Эдигу-бий – да помилует его Аллах – говаривал: «Если решите вы накликать беду на вашего врага, творите такого рода молитву: «О Боже единый! Лиши разума врага моего. А еще, сделай [так, чтобы] не внимал он и словам разумеющих!». [Такую] молитву творите». // Говаривал он [также]: «Если кто-то сам не разумеет, [но] внемлет словам разумеющих, то он уже и разумеет. Нет в том разницы!»

Одним словом, наутро дали послу аудиенцию. [Туда-Манги-хан] спросил, здоров ли хан. Спросил, благоденствует ли народ.

Потом спросил: «Много ли мышей в вашем эле?». [Посол] сказал: «Много». Потом еще спросил: «Много ли дождей бывает в вашем эле?». [Посол] сказал: «Да, много выпадает».

Тот, державший [в руках] веревку человек увидел, что [хан] начал заговариваться. Он дернул веревку. [Тогда] хан сказал послу: «Спросил бы тебя еще о чемнибудь, да меня дергают за ноги». Беки тут же забрали посла, удалились с [аудиенции] и проводили [его], преподнеся коня [и] шубу.

Вернувшись, тот посол явился на служение к своему государю. Когда хан тот спросил: «При каких обстоятельствах видел ты нашего брата-хана и что за человек он?», – посол сказал: «Был на аудиенции лишь один раз. Как следует не разобрал. На той аудиенции спросил он о вашем здоровье и спросил о благоденствии народа. Еще спросил: «Много ли мышей в вашем эле?» Я сказал: «Да, много». Еще спросил:

₁ Менгу-Тимур (1266–1281) – сын Тугана, сына Бату. При правлении хана МенгуТимура Золотая Орда, еще при хане Берке фактически ставшая независимым государством, свою независимость закрепила юридически. Менгу-Тимур был первым из ханов Золотой Орды, чеканившим монеты со своим именем. До нас дошли его монеты крымской чеканки 665/1266 гг. и булгарской чеканки 672/1273 г. с эпитетом «верховного» и «правосудного» хана.

«Много ли дождей выпадает в вашем эле?» Я сказал: «Да, [много] выпадает», Еще сказал: «Спросил бы тебя еще о чем-нибудь, да дергают меня за ноги». Потом беки сразу же поднялись и удалились [с аудиенции]. Удалился и я. Вот так я видел хана». Хан этот и беки его поразмыслили над этим рассказом и сказали: «[Это] хорошо, что он спросил, много ли дождей выпадает, потому что всем народам от дождей бывает благо. И не плохо также то, что он спросил про мышей: от них всем бывает вред». Но // сколько ни размышляли они, [так и] не смогли уразуметь его слов: «Дергают веревку». [Так] рассказывают.

Еще один рассказ таков. [Однажды] собственной персоной переправился он [Туда-Манги-хан] через ‘Идил и отправился в поход. Когда [же] возвращался из похода, [случился] с ним приступ помешательства. [А] обычно с ним бывало так, [что] всякий раз, когда случался у него приступ помешательства, не обращал он [никакого] внимания ни на чьи слова. Приехал он в одно место и спешился. Пятнадцать дней не двигался с того места. У войска кончился провиант. Положение его [войска] стало катастрофическим. Беки его устроили совет и сказали: «Сейчас он забыл свою жену. Давайте нарядим женщиной какого-нибудь гололицего юнца и покажем [ему] издали. Авось вспомнит свою жену и тронется [в путь]». И когда нарядили женщиной одного юнца и показали, он, увидев, вспомнил о своей жене, а вспомнив, сказал: «У нас дома тоже был такой» – и тут же быстрым ходом двинулся в путь налегке. Некоторые передают этот рассказ довольно непристойно, [почему] мы не сочли уместным, чтобы был он записан в этом дäфтäре.

Когда двинулся он вперед налегке и поскакал, то через два дня пришел на берег реки ‘Идил. При нем оставались [только] двое молодых слуг. [У] реки, у соляных залежей [озера] Басгунчак1 есть гора, похожая на высокий холм, на протяжении почти целого дня [пути] та гора [как бы] не отстает от всякого, кто переправляется через реку ‘Идил напротив [озера] Басгунчак и переходит [степью] к реке Йайык2 . Когда хан переправился через реку ‘Идил и поспешил [дальше], то увидел, что какая-то гора никак не отстает. Гневно взглянул он [на нее] один-два раза и сказал: «Поезжай уж ты, я не поеду», тут же сошел с коня и лег. Находившиеся при нем слуги поневоле также сошли [с коней]. [Весь] тот день // до наступления вечера пролежали они там. Когда же наступили сумерки, так что нельзя было уже разглядеть человека, один из тех двух молодых слуг, [а] был он [очень] смышленым, сообразительным человеком он был, сказал: «Сейчас уже вечер. Он тоже остановился. Как только он заснет, мы тронемся в путь и быстро пойдем вперед, он нас не заметит [и отстанет]». Когда [он так] сказал, хану очень понравились эти слова и он сказал: «Ты хорошо сказал. Седлай коней». Оседлали [коней]. Когда решили, что он заснул, тронулись в путь и гнали коней, пока не занялась заря. Когда заря загорелась, они нигде не увидели [гору], и хан очень обрадовался. Рассказывают, [что] после прибытия к себе в ставку он сделал много пожалований. Такой [вот] удивительный, ненормальный человек он был.

₁ Баскунчак – соленое озеро. Подробнее см.: Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIІІ–XIV вв. – М., 1985. – С. 133.

₂ Йаиык – р. Яик, р. Урал.

Некоторые рассказывают, [что] был он ханом восемнадцать лет, [а] некоторые – [что] ханствовал он восемь лет. Затем, когда возмужал младший брат его МункТимур, сам он и поступил по справедливости, сказал он: «Сколько времени уже из-за отсутствия [достойного] человека признавали вы меня ханом. И вы мучились, мучился и я. Теперь [вот] младший брат мой, слава [Аллаху], вырос. Я доволен вами. Сделайте ханом моего брата», – и сам отказался от ханствования. И беки его обрадовались этим словам [и] подняли ханом младшего брата его Мунк-Тимура.

[Глава седьмая]

Начало повествования об Узбек-хане

Когда воссел хазрат хан на троне и народ обрел покой, призвал он огланов Йочи-хана от [других его] семнадцати сыновей, родившихся от других матерей, и сказал: «Разве не сыновья вы нашего отца? Чем становиться рабами [и] нукерами черного человека и покоряться ему, оспорил бы кто-то из вас [у него] ханство. Коль согласились вы на рабство [и] нукерство у черного человека, то и я отдам вас в кошун простолюдину!», – и в гневе пожаловал [их и] нукеров и всех людей их Кыйат Исатаю.

Одним словом, выше мы упоминали уже в подробностях, [что] так как Шайбанхан рубил саблей и покорял врагов [и] вилайеты, то // почитали и уважали по той причине все люди сыновей его и внуков. Когда [Узбек-]хан в гневе на этих огланов отдал [их] в кошун Исатаю, то и Исатай воздал огланам Шайбан-хана уважение за отца их, передал [им] буйрак и карлык, кои суть двусоставный эль, и предоставил их самим себе. Рассказывают, что пребывали они в юртах, назначенных им Саинханом. И Алатаю он также выделил эль, состоявший из племени минг, которое знаменито. Говорят среди узбеков: «Выделил он Исатаю [кошун], а Алатаю отдал [племя] минг». Суть [этого] – такова, [как изложено].

Одним словом, чрезвычайно великим государем был упомянутый хан – да пребудет над ним милость [Аллаха]. По милости Аллаха Всевышнего через несколько лет правления стал он мусульманином.

Рассказ о причине [принятия] ислама Узбек-ханом. Причиной [принятия] им ислама было следующее. На четырех святых, которые были из святых того времени, снизошло от Аллаха Всевышнего [такое] откровение: «Подите и призовите Узбека к исламу!» И по велению Аллаха Всевышнего пришли они к двери [ставки] Узбек-хана, сели за внешней чертой его куреня и стали творить молитву.

Такое рассказывают предание. Показывали хану неверные колдуны и неверные жрецы такое чудо. Приносили они с собой на маджлис к [Узбек-]хану [мед] в жбане и устанавливали [его. Прилаживали затем к жбану] змеевик и подготавливали чаши. Мед сам скапливался в змеевике и сцеживался в чашу, а чаша сама двигалась к тому человеку. Колдунов этих и жрецов своих почитал хан за своих шейхов, сажал [их] рядом с собой и воздавал [им] большой почет и уважение.

И вот однажды, когда пришли те [святые мусульмане] и сидели, творя молитву, [Узбек-]хан, как обычно, устроил маджлис. Пришли вместе [с ним и] шейхи его и все расселись. Как [и] ежедневно, принесли они с собой мед в сосуде. Принесли они [также] и установили змеевик и чашу. Прошло порядочно времени, но мед ни скапливался, как обычно, в змеевике, ни сцеживался в чашу. Сказал [тогда Узбек-] хан этим шейхам своим:

«Почему же на этот раз мед задерживается?» // Ответили шейхи его: «Пришел, верно, куда-то сюда магометанин. Его это признак». Хан приказал: «Ищите по куреням, и если будет магометанин – приведите!». Вышли мулазимы¹ и когда проверили по куреням, то увидели, [что] за внешней чертой [ханского] куреня сидели, опустив низко головы, четыре человека чужой внешности. Спросили мулазимы: «Вы кто такие?» Ответили те: «Отведите нас к хану». [И вот] пришли они. Остановился взгляд хана на них. [И] как только увидел он их, возникли в сердце его склонность к ним и любовь, ибо просветил уже Аллах Всевышний сердце хана светом наставления на путь истинной веры. Спросил он: «Что вы за люди, по каким делам бродите? По какому делу [сейчас] идете?» Ответили они: «Мусульмане мы. По велению Господа Всевышнего пришли мы, чтобы обратить вас в ислам». Завопили в тот [же] миг шейхи хановы: «Дурные люди они! [Не разрешать] говорить [им, а] убить их нужно». Сказал [тогда Узбек-]хан: «С какой бы стати убивать [мне их]?! Я – государь! Нет никакого мне дела до любого из вас. Буду с теми из вас я, чья вера правая. Если вера у них неправая, то почему же дело ваше сегодня сорвалось [и мед ваш] не стал перегоняться?! Устройте же спор. Тому из вас подчинюсь я, чья вера окажется правой». [И] затеяли спор друг с другом эти два общества. Долго галдели и ссорились они. Наконец порешили на том, что следует им выкопать два танура, раскалить каждый из них, [спалив] десять арб саксаула, войти в один танур кому-то из колдунов, в другой – одному из этих [святых], и быть правой вере того, кто не сгорит и выйдет [целым и невредимым]. На том и порешили.

Наутро выкопали два громадных танура и раскалили [их], собрав на дрова саксаул. Один предназначили для колдунов, другой – для мусульман. Святые эти почтительно уступали друг другу: «Кто же из нас войдет [в танур]?» Одного из них звали Баба Тукласом² : // тело у него сплошь было заросшим волосами. Сказал он: «Мне позвольте, я войду, [а] вы радейте обо мне». Благословили его святые эти. [Еще] сказал тот баба: «Принесите кольчугу мне». Когда принесли кольчугу, надел он ее на тело нагое и направился к тануру, возглашая память Аллаху Всевышнему, Рассказывают, [что] волоски [на теле] бабы стояли дыбом и высовывались из колечек кольчуги. Все видели это! [Так] шел он и вошел в танур. Принесли [тогда] баранью тушу и повесили над тануром, а устье плотно закрыли.

₁ Мулазим – араб. Буквально означает «постоянно находящийся при ком-либо, состоящий на службе, в свите, низший служитель или чиновник, исполняющий различные поручения при крупном должностном лице».

₂ Баба-Туклас – Баба-Түкті-Шашты-Әзіз (Баба-Туклас – букв. Волосатый прадед). Легендарный покровитель батыров, в ряде преданий – мифический родоначальник племени мангыт, слывет среди казахов святым (Казахский фольклор в собрании Г. Н. Потанина. Алма-Ата, 1972). По «Сборнику летописей» Кадыр-Али-бий Джалаири, БабаТуклас является сыном Керемет Азиза Чудодейственного Азиза. По другому источнику, Баба-Туклас-Азиз – потомок Абубекра в пятнадцатом колене, государь в Мекке (Потанин Г. Н. Отрывки из киргизского сказания об Идыге (из записей Ч. Валиханова) // Живая старина. – 1891. – Вып. 4. – С. 156–158).

Подошли мы теперь к рассказу о жрецах. Жрецы приневолили одного [из их числа и] посадили в танур. Лишь спустился он, как засверкал в тот же миг всеми цветами радуги пепел его, и стало рваться пламя из устья танура. Как увидели это все люди с [Узбек-]ханом во главе, так отвернулись их сердца от веры неверной и склонились они к мусульманству. А из танура все доносился непрерывно глас бабы, поминавшего [Аллаха]. Лишь поспела туша баранья, так и открыли устье танура. Утер баба пот с благословенного своего лица и вышел из танура, вопрошая: «Что заторопились?! Завершилось бы дело мое [поминания Аллаха], обожди вы немного». Увидели [все], что, как пламенеющий уголь, накалилась кольчуга докрасна, но могуществу Господа Всевышнего благодаря ни один волосок не сгорел [на теле] бабы и вышел [он невредим]. Как увидели это все люди с ханом во главе, так вцепились тут же в подолы шейхов и стали [все] мусульманами. Хвала Аллаху за веру ислама!

Словом, во время Берке-ханово обратилось в ислам племя узбекское. После него [же] обратилось оно опять в [племя] отступников // и стало неверным. [Но] не претерпевал уже изменений ислам племени узбекского с этого [вот] момента, когда стал мусульманином Узбек-хан.

Говорят, [что] двадцать лет правил Узбек-хан. [Но] кое-кто говорит, [что] правил он восемнадцать лет. Затем соединился он с милостью Господа. Поистине, принадлежим мы Аллаху и к нему мы возвратимся!

[Глава восьмая]

Начало повествования о Джанибек-хане¹

Когда на троне отца своего стал ханом преславный Хазрат Джанибек-хан – да пребудет над ним милость [Аллаха], справедливость, святость [и] великодушие его известны, не было в вилайете Дешт[-и Кыпчака] подобного ему правосудного, благочестивого и могущественного государя, стал повелевать он всей державой отца своего.

Затем, был в Табризе хаким по имени Малик Ашраф. Совратил его шайтан, взял [он в жены] собственную дочь свою, Такой была та история. Была у него красавица-дочь. Воспылал к ней страстью этот злосчастный. Потерял он всякий покой. Задал он улемам Табриза вопрос: «Если кто-нибудь посадит дерево и если созреют плоды его, то вкушать ли [их] ему самому или он должен отдать [их] другому?» Ответили улемы: «И сам он может вкушать, может отдать и другому». Злосчастный же этот, [а] целью его была дочь его собственная – по слову этому идет и дочь свою [в жены] берет.

Словом, обратились улемы Табриза к [Джанибек-]хану прошением: «Прибегнув к каверзному вопросу, добился от нас этот человек решения одного казуса. Приговорили мы по внешней сути, не зная цели его. Целью же его, оказывается, была дочь его [собственная. Вот и] взял он сейчас [в жены] дочь свою. Ведь стал он [теперь] кафиром, мы же – рабы у кафира. Падишах ислама сегодня – вы, [и] теперь ваш долг избавить [от него] мусульман».

₁ Джанибек – золотоордынский хан, сын Узбек-хана.

Говорят, находился [Джанибек-]хан в мечети за чтением предвечернего намаза, когда пришло [это] прошение. Собрал он тут же улемов и спросил: «Что скажете вы на эти слова?» И они сказали: «Да, ваш долг избавить мусульман от этого кафира».

Как услышал [хан] эти слова, [так и] не пошел он больше из мечети домой к себе. Три дня оставался он в той мечети, [затем] снарядился и выступил в поход, а придя в [Табриз], убил Малик Ашрафа и захватил вилайеты Табриза и Ирака.

Тридцать лет правил он, [а] затем соединился с милостью Аллаха Всевышнего. Поистине, принадлежим мы Аллаху и к нему мы возвратимся!

[Глава девятая]

Начало повествования о Бердибек-хане

Стал ханом на троне отца своего сын его [Джанибек-хана] Бердибек. Очень глупым и безрассудным человеком был этот Бердибек. Убивал он своих родственников и огланов своих в страхе, что оспорят они ханство у него.

Говорят, был человек с многчисленными и сильными родичами по имени Канглы Тулубай1 . Был он аталыком хана. Не преступал [хан] слов его, что бы ни говорил тот. Был у него сын по имени Сумай. Богатырь-стрелок он был. Разбойничал тот Сумай во время Джанибек-хана. Убил его по той причине хан – да пребудет над ним милость [Аллаха]. Тулубай в злобе за этого своего сына подавал [Бердибек-хану] такой совет, внушал: «Ты сейчас – молодой человек. Сыновья, народившиеся у тебя в эту пору, будут расти [с тобой] наравне. Ты будешь стареть ото дня ко дню, они [же] – мужать. Оспорят они и отберут у тебя ханство завтра, когда состаришься ты. [Так] убивай [же] их сейчас. Как начнешь стареть, тогда и оставишь [их в покое]». И тот злосчастный слушался его и убивал [своих сыновей]. Называют его по этой причине Керкин-Кӧтäн-хан.

В его время было много смут. Кыйат Мамай забрал правое крыло и ушел с племенами в Крым, [а] левое крыло // увел на берег реки Сыр Тенгиз-Буга, сын Кыйата Джир-Кутлы. [Бердибек-]хан со своими внутренними [людьми] находился в Сарае.

Три года был он государем в городе Сарай, затем скончался.

Тай-Туглы-бегим, которая была знаменита, жена Узбек-хана [и] мать Джанибекхана – была жива в то время, [когда] не осталось никого из потомства Саин-хана. Сказала [тогда] упомянутая бегим: «Теперь ханство и юрт достанутся потомству Шайбан-хана».

Был в то время сын Маңгутая из потомства Шайбан-хана, [которого] звали Хызроглан. Юрт Маңгутая, назначенный [ему] Саин-ханом, находился в [местности] под

₁ Тулубай (Туглы-бий, Тавлубий, Тувлубий) – один из наиболее влиятельных эмиров времени правления Джанибек-хана. Составители «Анонима Искандара» и «Никоновской летописи» приписывают организацию заговора против Джанибек-хана Тулубаю. Его имя несколько раз фигурирует в русских летописях в числе послов Узбека при переговорах с русскими князьями.

названием Ак-Куль¹ . Мы упоминали уже выше, почему [Мангутай] отделился от прочих огланов [Йочи] и находился в своем юрте. Одним словом, упомянутая бегим призвала Хызр-оглана и сделала [его] ханом на троне Саин-хана в вилайете Сарая. [Но] пусть рассказ этот [пока] прервется на этом месте.

Мы подошли к рассказу об огланах, которые находились при дверях [юрты] Тенгиз-Буги, сына Кыйата Джир-Кутлы, и к рассказу о том, как убили ТенгизБугу, [а] Кара-Ногай стал ханом. В то время когда Узбек-хан – да пребудет над ним милость [Аллаха] – в гневе отдал в кошун Кыйат Исатаю внуков семнадцати сыновей, родившихся от других жен Йочи-хана, вместе с принадлежавшими им племенами, то после того как умер упомянутый Исатай, остались [все они] сыну его Тенгиз//-Буге. Очень наглым и злым человеком был этот Тенгиз-Буга. Жестоко истязал и унижал он огланов этих, что были из потомства государей его. Например, когда решил он возвести мавзолей над отцом своим Джир-Кутлы, то заявил: «Быть им строителями», – и всю работу [по возведению] мавзолея поручил им, никого больше не привлекая. Даже воду подносить, делать кирпичи и подносить кирпичи – приходилось им. Много мук приняли они: у одних спина превратилась в рану, у других – грудь, у третьих истерзаны были ноги. [Так] рассказывают. А впрочем, Аллах лучше ведает.

Кроме того, ежедневно утром приходили огланы эти и сидели в кругу перед дверьми [юрты Тенгиз-Буги]. Всякий раз, когда устраивал он прием, играли музыканты хвалебный кюй, как только доходила до него чаша. [Так и] узнавали, что дошла чаша до бека, едва начинали в юрте играть хвалебный кюй. Снимали [тогда] огланы эти шапки свои, опускались на колени и стояли до тех пор, пока не выпивал он чашу и не прекращали играть мелодию. После того надевали они шапки свои.

Рассказывают. Устроил однажды этот злосчастный прием зимой, в лютую стужу. Вдруг послышались звуки мелодии.

Скинули огланы эти, в соответствии с повседневным требованием, шапки свои и опустились на колени. Стоял мороз. [У того из них], кого звали Хусайн-оглан, [а] был он из родичей отцов Тимур-Кутлук-хана [и] Урус-хана, обморозились уши и более чем до половины отвалились. С тех пор стали называть его Корноухий Хусайн (Чонак Хусайн).

И вот, когда минуло три года правления Бердибек-хана, на четвертый год с начала осени // хан заболел. Болезнь хана затянулась надолго. Наступила зима. Зимовка упомянутого Тенгиз-Буги постоянно находилась на берегу Сыра.

Одним словом, рассказы эти, эти предания, что упомяну я сейчас, слышал я от покойного, в бозе почившего хазрат хана – да упокоит Аллах прах его и да сделает рай его обителью хазрат Эль-Барс-хана. Хорошо он знал предания.

[Когда] минуло три года правления Бердибек-хана, на четвертый год зимой, с начала осени, хан стал болеть. Тенгиз-Буга зимовал на берегу Сыра. Известия о болезни хана приходили непрерывно.

Было утро. Огланы эти сидели в кругу перед дверьми [юрты] бека. В тот день, поднявшись спозаранку, Тенгиз-Буга устроил прием. Музыканты его играли [мело

¹ Ак-Куль – небольшое озеро на свеверо-востоке от современного г. Ташауза (Туркмения), озеро, в которое впадает река Желаншик (Джиланчи).

дии] йыба, йыравы его пели йыры, и было шумно там и весело. Утрами было морозно. Какой-то человек, верхом на буром коне, плотно закутанный в волчью шубу [и] с туго затянутой шубой на коне, близко подъехал к юрте, спешился и привязал коня своего к крытой повозке, [затем] положил на повозку лук свой и стрелы и вошел в юрту. Все затихли – и музыканты его, что играли, и йыравы [его], что пели. Долгое время ни звука не доносилось с того собрания. Потом опять заиграли музыканты и пир пошел горой. Находившиеся снаружи огланы эти, обсуждая это происшествие, размышляли: «Кто бы мог быть этот приехавший человек, что на собрании этом так поразились?».

И вот, были среди огланов этих два человека. Был один из них умным и мудрым. Звали его Букри-Ходжи-Ахмад. Кое-кто говорит, [что] звали [его] Мудрый Сайчиоглан (Сағышы артуқ). // Другой был исполин, стрелок [и] богатырь, равного которому в то время не было, звали его Кара-Ногай.

Позже, [когда] в обществе [том снова] воцарилось веселье, пришел немного спустя за Кара-Ногаем1 ундакчи2 и сказал: «Вас вызывает бек». Тот поднялся и вошел к беку. Опять замолчали они на какое-то время. Потом опять в обществе воцарилось веселье.

Сказал [тогда] упомянутый Букри-Ходжа-Ахмад огланам этим: «Видели?! Бердибек-хан умер! Тот приехавший человек принес весть о смерти хана. Именно поэтому замолчали они и пребывали в растерянности в течение времени, достаточного для варки горячей пищи. Кара-Ногая же они вызвали потому, что поднимут его ханом, а нас всех на завтрашнем корунуше перебьют. Плохи наши дела. [Только] вечером сегодня мы еще сможем что-то предпринять. Если же нет, то завтра все пойдем на смерть». И сколько они его ни пытали, мнение его не менялось.

[Тогда] сказали все они: «Как ни посоветуете вы, так и поступим». Когда сказал упомянутый Ходжа-Ахмад: «Совет [мой] таков. Ногай отсюда поедет поздно. Когда доедем до места, где он поворачивает к своему дому, схватим [его], стащим с коня, крепко свяжем, приставим ему к глотке нож и спросим об этом известии. Если скажет он правду и станет с нами заодно, то и мы поднимем его ханом. Но если правды не скажет, тут же убьем [его и] скроемся кто куда», – все они согласились с этим предложением и заключили [о том между собой] договор и условие.

Ушел с маджлиса у бека и отправился [домой] Ногай, когда близок был уже намаз-и шам3 . Отправились вместе [с ним] и огланы эти. [И] видят они, что изменилось обычное выражение лица его. По пути домой с корунуша бывал он обычно весел и общителен. Сегодня же не удостаивал никого ни единым словом и держался в пути отчужденно.

Стемнело, когда доехали они до места, где разъезжались по домам. Вдруг схватили они [коня Кара-Ногая] за узду, стащили с коня [его самого и] крепко связали. Но

¹ Кара-Ногай (Ногай) – сын Мангутая. Другим его именем было Алп-Атгучубахадур, т. е. Великий стрелок-богатырь.

² Ундакчи – посыльный.

³ Намаз-и шам – четвертая за день обязательная для мусульман молитва, совершаемая после наступления сумерек.

гай тот спросил: «В чем виноват я, [что] так поступаете вы [со мной]?» Сказал [ему] Ходжа-Ахмад: «Спросим мы у тебя кое-что. Если скажешь правду и если // станешь с нами заодно, то поднимем тебя мы ханом и заключим договор на верность и условие, [что] не станем уклоняться от исполнения нукерских обязанностей по отношению к тебе. [Но] если правды не скажешь, то знай наверно, что мы тут [же] убьем тебя». Сказал [тогда тот]: «Спрашивайте, что хотите». Спросил Ходжа-Ахмад: «Скажи правду, что сказал тот приехавший человек, а еще, что сказал бек, когда вызвал тебя?». Тот ответил: «Что сказал тот приехавший человек, не знаю. [Бек же] ничего не сказал, когда вызвал меня». Ходжа-Ахмад [ему, в свою очередь,] сказал: «Эй злосчастный, коль не говоришь ты, скажу я! Тот человек, что приехал, приехал с вестью о смерти хана. А вызвал [бек] тебя к себе вот почему. Он сказал тебе: «Поднимем тебя мы ханом, но согласись [с тем], что мы убьем твоих братьев. [Ведь] не покорятся они твоему ханствованию, если ты не убьешь [их, так как] старше тебя они». И ты на такое дело согласился! [Но] не поступай теперь так! Каких же унижений ни терпели мы [только] от этого человека! Легко будет нам убить его и отомстить ему, если станешь ты теперь ханом между нами и возглавишь нас. Согласись же с этими словами моими!» [И когда Ходжа-Ахмад к тому еще] добавил: «Поднимем тебя мы ханом. А поднимая, заключим договор и условие, какие бы ты ни назвал, на то, чтобы быть тебе нукерами. [Так] не прими же на себя вину за смерть нашу и бесчестье до дня страшного суда!», – сказал тогда [Ногай] тот: «Коли так, развяжите мне руки и ноги. Скажу вам правду я».

Когда развязали ему руки и ноги, поднялся он, сел и воздал Ходжа-Ахмаду тому хвалу большую. Сказал он: «Проницательны эти твои слова. Ни в чем ты не ошибся. Все было [именно] так. Если теперь заключите вы [со мной] добрые договор и условие на возведение меня в ханы, то не преступлю я вашего совета». И они // заключили договор и условие.

Ногай сказал: «Наутро, когда придем мы на корунуш, собирается он [Тенгиз-Буга] вызвать меня [в свою юрту]. Потом позовет вас. Когда войдете в юрту, то будьте с людьми, что около него, я [же] буду с ним самим».

Наутро, когда пришли они на корунуш, пригласили Ногая [в юрту], как [и] говорил он. Немного спустя пришел человек звать [и] их. Они же пришли с оружием. Когда отважно вошли все они в дверь, [то тут же] пустили оружие в ход. Ногай, [который] восседал рядом с Тенгиз-Бугой на почетном месте, мгновенно придавил [его, и они] отрезали ему голову. Насадили [ее] на кинжал, вынесли наружу и возгласили: «Никому больше смерти нет. Не двигаться со своих мест!»

После того как народ утих на своих местах, усадили Ногая на белый войлок, и все в согласии провозгласили [его] ханом.

Итак, оба они, сын Мангутая Хызр-хан и Кара-Ногай, в одном месяце стали ханами. Только Хызр-хан стал ханом в Сарае, на троне [Саина, а] Кара-Ногай – на берегу Сыра, на левом крыле.

Подошли мы теперь к рассказу о Хызр-хане. Когда Тай Дуглы-бегим призвала Хызр-хана и сделала [его] ханом на троне Сарая, поставила она в качестве свадебной юрты золотую юрту, оставшуюся от Узбек-хана и Джанибек-хана. Рассказывают. Бегим покрасила свои волосы в черный цвет [и] пожелала выйти замуж за [Хызр-]хана. Желание жениться [на ней] было и у хана. Был, однако, у него бек из [племени] найман по имени Кутлуг-Буга, который воспротивился этому. Сказал он: «Она – человек, который был подвластен Узбеку и Джанибеку. Ты [же] вырос человеком противостоящего [им рода]. Проучи ее. Не женись!» Послушался он его слов и не женился.

Когда почуяла бегим, что не возьмет он ее в жены, // начала она оказывать [ему] меньше почета и уважения, чем прежде. Когда же и хан, озлившись на нее, решил разломать золотую юрту, [а золото] поделить между своими казаками, то прослышав [о том], бегим послала к хану человека, сказала: «Пусть так не поступают. Когда нет золота [и] серебра, для человека, ставшего ханом, [золотая юрта] – сокровище. Но здание, построенное прежними добрыми [людьми], разрушают!» Не прислушался к ее словам [Хызр-хан], [все-таки] разломал и поделил. Бегим запылала в свою очередь злобой на [Хызр-]хана, собрала своих внутренних беков и прогнала его.

Хан ушел назад и снова пришел к Ак-Кулю. Подняла [тогда] ханом та самая бегим кого-то под именем Кельдибека. Другие беки называли его Лже-Кельдибеком. Все говорили: «Кельдибека убил Бердибек. Как же он воскрес?!»

Когда эль не подчинился ему [Лже-Кельдибеку], подняли ханом [человека] по имени Базарчи¹, который был из потомков Боавула. Был в то время Сиджуд ‘Алибек, из старших беков. Полагая, что не покорится он этому Базарчи, вызвала его [бегим], привели [его и] убили. У ‘Али-бека был сын по имени Хасан. Когда тот бежал и пришел к сыну Конграта Нагадая Ак-Хусайну, который был хакимом вилайета Хорезма, [а] этот Хасан был ему племянником, [Ак-Хусайн] пришел в ужас от этих непристойных поступков бегим и отрекся от нее.

Направил тогда Ак-Хусайн посла к Хызр-хану, сказал: «Совратилась эта женщина на путь шайтана, такие-то [вот] дела творит. Мы же // – отреклись от нее. Мы выступим против нее, если проявите вы великодушие и станете во главе!» Он также был человеком мстительным – хвала [ему] великая! Ак-Хусайн собрал воедино войско Хорезма, пришел к Ак-Кулю, упомянутого [Хызр-]хана поднял ханом и пошел походом на вилайет Сарая. Под Сараем произошла битва. Базарчи [и] бегим были схвачены. Посадили бегим в крытые санки, полость крепко завязали и, заложив [в санки] бешеного жеребца, отпустили на все четыре стороны. Этот бешеный конь понес санки и бил [их] по оврагам, буеракам, пока бегим не погибла. Узбеки говорят: «Тай-Дуглы-бегим убил Хызр-хан». Обстоятельства этого – таковы.

Когда, убив ее [бегим], Хызр-хан во второй раз стал ханом, то был он государем в течение полутора лет. Был у него дурной сын по имени Бурут² . Не стерпел он, что ханом был его отец, внезапно заколол [его и] сам стал ханом. Не прошло двух-трех дней, [как] убили и его. После того случилась смута. Всяк повсюду поднял голову.

¹ Базарчи – новый хан Золотой Орды, посаженный на трон Тайдулой. Отдел Тангкута, сына Иоджи-хана. У Тангкута было два сына. Их имена – Токуз и Судай. У Токуза было три сына. Их имена – Калмутай, Арслан, Боалкы. И из их потомства Тубай, Базарчи-хан… и сын Базарчи-хана – Тимур-Малик.

² Бурут (Мурат, Амурат) – в «Новом Сарае» и «Белад Гюлистане» он чеканил монеты с 762 до 764 г. х., скончался 10 октября 1362/1363 г. История борьбы за власть в Сарае между Муратом и Абдуллахом подробно отражена в русских летописях. Это борьба, начавшаяся в 1361 г., продолжалась и в 1362 г. Имя Мурата исчезает со страниц русских летописей с 1363 г.

Город Сарай порушился. Большая часть эля ушла в вилайет Крыма к Кыйату Мамаю. Повествование это здесь закончилось.

Опять подошли мы к рассказу о Кара-Ногае. Три года был Кара-Ногай государем на берегах Сыра, правил вилайетами Туркестана¹ . Через три года он скончался. Ханом стал младший брат его по имени Туглы-Тимур² . // В дäфтäре, который находится у гордости султанов хазрат Дост-султана, говорится, [что] Туглы-Тимур этот стал великим государем, правил Самаркандом и Бухарой. Срок его правления, однако, неизвестен.

После него ханом стал Урус, сын Бадык-оглана. Урус-хан этот стал великим государем, правил вилайетами всего Туркестана. Тохтамыш-хану и Тимур-Кутлыхану в то время ханствования не доставалось. Находились они на служении у этого названного хана. Так как по милости божьей заметен был в особе Тохтамыш-оглана царственный фарр, то нукеры [Урус-]хана и другие люди невольно склонялись к этому названному оглану. По этой причине упомянутый хан люто возненавидел Тохтамыш-оглана и решил погубить [его].

Одним словом, некто по имени Хытай Баба-’Али-бий, который был старшим беком и наибом хаджитарханского ‘Абд ал-Карим-хана, после смерти названного хана совершил паломничество в Мекку и вернулся хаджием. После того он пришел на служение к Султан Гази-султану. Так как хазрат Султан был большим любителем преданий, то он спросил: «Говорят о Тохтамыш-хане, что появился он якобы, [уйдя] от двери [юрты] Урус-хана. Как это произошло?». И тогда названный хаджи такой поведал рассказ. Я, бедняк, слыхал от него. Он рассказал.
Незадолго до того, как решил Урус-хан погубить Тохтамыш-оглана, направил он послом к государям-Чагатаидам Дарвишек-мирзу, сына Кепегеса Кугана. // Ширин … отправил. [Пока] они ехали… ставка его остановилась на берегу Сыра… приближались они к ханской ставке. День был холодный. [Вода в… Сыре покрылась ледком. УрикТимур ехал, немного отстав от мирзы. Вдруг взгляд его упал на берег Сыра, и видит он у кромки камышей, [что] какой-то нагой, накинувший на себя потник молодой человек вышел из воды, упал ничком и, скорчившись в три погибели, лежит сотрясаемый дрожью. Подумал про себя [Урик-Тимур]: «С этим человеком, несомненно, стряслась какая-то беда!» Рысью нагнал он мирзу и сказал: «Мой мирза! Окажи милость. По приказу хана я исполнял твою службу. [Теперь вы] благополучно прибыли в эль, при

¹ Туркестан (Яссы, Йассы) – город и вилайет. В конце ХІV в. стал ареной борьбы между Токтамышем и Тимуром. В ХVІ в. город получил название Туркестан и играл видную роль в истории казахских ханств.

² О Туглы-Тимуре мы знаем, что он был ханом, но в известных источниках он отождествлялся с могулистанским ханом Чагатаидом Туглук-Тимуром. В разъяснении, которое дал Утемиш-хаджи к имени Туглы-Тимура на основании имевшегося на руках у хивинского Шайбанида Дост-султана дафтара, т. е. письменного источника, говорится: «Этот Туглы-Тимур стал великим государем. Он повелевал Самаркандом и Бухарой». Следовательно, дафтар также отождествляет Туглы-Тимура «Чингиз-наме» с могулистанским ханом Туглук-Тимуром. Между тем рассказ из «Чингиз-наме», являющийся разделом из степной историологии, не сообщает ничего о связях Туглы-Тимура и Туглук-Тимура могулистанского.

близились к ставке. Не я тот человек, кому надлежит явиться на корунуш к хану. Зачем вам утруждать меня дальнейшей ездой?! Нельзя ли мне прямо отсюда отправиться на розыски своего дома?». Когда [он так] сказал, то и мирза тот отпустил [его]. Повернул он назад и подъехал к тому месту. Привязал коня в отдалении, а сам пошел пешком. Подошел к тому человеку и видит, повалился тот ничком и лежит, сотрясаемый дрожью. На ноге у него тяжелая рана. Спросил он: «Что за человек ты?». Ответил тот: «Что спрашиваешь?! Я раб, страждущий». Сказал опять он [Урик-Тимур]: «Что страдаешь ты, вижу я. Назови свое имя». Сказал [тогда тот]: «Я – Тохтамыш-оглан. Давно уже предчувствовал я. [И вот сегодня] на рассвете люди хановы напали на мой дом. [Когда,] отстреливаясь, выбрался я наружу, увидел, что много их. Река была близко, бросился в реку. Пока падал в воду, угодили [в меня] стрелой. Эта тяжелая рана // …Нет у меня мочи пошевелиться…». Сказал [тогда] Урик-Тимур [в свою очередь]: «То, что я искал… Жизнь свою вручаю тебе. Положу [ее] за тебя… не забудь меня, когда Господь Всевышний дарует счастье тебе». Поклялся [Тохтамыш-оглан]: «Когда б Господь Всевышний ни дал мне счастье, разделю его с тобой и [никогда] не поступлю наперекор словам твоим и просьбе!» Урик-Тимур тут же скинул с плеч ватный халат, плотно укутал [его] и поставил перед ним [кое-что] из еды, что была при нем. Сказал он еще: «Не терзай себя сомнениями, что я не приеду. Буду жив – непременно приеду к тебе и найду тебя здесь», – и уехал. И [когда он] приехал домой, [то] объединился с несколькими человеками из однородцев, взяли [они с собой] коней и снаряжение и приехали [к Тохтамышоглану]. И умчали они упомянутого оглана к Тимур-беку. В то время Тимур-бек только что возвысился, он овладел Бухарой и Самаркандом. Когда пришли они, встретил [он их] очень хорошо. Доставили хирургов, [те] удалили у него из ноги наконечник стрелы и лечили [его] самыми разнообразными способами, так что через месяц он поправился. Ту зиму [Тохтамыш-оглан] пробыл на службе [Тимур-]бека. Пришла весна, и [Тимур-]бек дал ему несколько человек. Когда [Урус-хан] шел на летовку, [Тохтамыш-оглан] нагнал его эль и отогнал табун. Погоня настигла их и в бою разбила. Опять возвратился он к [Тимур-]беку. Словом, казаковал [вот так] Тохтамыш-оглан, отгонял от эля [Урус-]хана табуны и совершал набеги на эль. Ширин, барин¹ (84), аргун² (85) [и] кыпчак были давними, со времен предков, элями Тохтамыш-оглана. [И когда] оглан этот самый, подвизаясь в казаках, начал

¹ Барин – другие варианты этнонима «байри, барым, бахрим, багрин, баарин». Известное тюрко-монгольское племя, подразделения которого оказались разбросанными по улусу Чагатая. Иль барин отмечен в составе могулов Могулистана для времени Улугбека (Та’рих-и Рашиди, Рукопись ИВ АН РУз. В 648. С. 395). После смерти Вайс-хана они вместе с чорасами ушли к ойратам амасанчи тайши, но затем опять появляются среди могульских племен. В качестве самостоятельного аймака они упоминаются даже в середине ХVII в. на территории Кашгарии.

² Аргун – племя в период правления Абу Саида перекочевавшее из бассейна Сырдарьи в Мавераннахр. Ополчение даштских аргунцев участвовало и во взятии Герата Абу Саидом в 862/1457–1458 г. Представители племени Аргун упоминаются также среди сановников Тимурида Ахмад-мирзы (Таварих-и гузида-йи нусрат-наме. Рукопись ИВ РАН. – С. 745).

творить такие [вот] дела, сорви-головы, лихие молодцы из этих элей потянулись к нему в нукеры и начали поддерживать [его]. Начал творить жестокие насилия над этими элями и Урус-хан. В свою очередь, и они послали [тогда] человека с наказом к Тохтамыш-оглану: «Из-за тебя изливает гнев [Урус-]хан на нас и отбирает у нас скот. Беда нависла уже и над нашими головами. Если не сумеешь ты как-то позаботиться о нас, [то] руки наши [вцепятся в] твой ворот, когда грядет день страшного суда!» Расстроился [Тохтамыш-]оглан, когда услыхал эти слова, и сказал посланцу: «Как двинетесь в этом году на летовки, кочуйте позади [всего] эля.

На летовку располагайтесь на берегу такой-то реки и готовьтесь. Бог даст, буду жив, проберусь к вам непременно!»

Когда наступила весна, [Урус-]хан отправился на летовки. Следом за [всем] элем перекочевал и этот эль. Когда достигли летних пастбищ, каждый эль ушел на берег [какой-нибудь] речки. Эти эли расположились летним кочевьем на берегу обусловленной речки. Люди пили кумыс и предавались удовольствиям и развлечениям. В это [-то] время Тохтамыш-оглан [и] пробрался [тайно] в этот эль. Поскольку, как было договорено, они заранее подготовились, [то] каждый глава семьи заложил в телегу пару коней, посадил своих детей, и бежали они в направлении реки ‘Идил.

[Лишь] через два дня до [Урус-]хана дошло известие, что Тохтамыш-оглан забрал [эли] ширин, барин, аргун, кыпчак, также и прочие свои эли, и ушел к реке ‘Идил. Хан немедленно выступил с людьми, что находились при нем, разослал по сторонам гонцов и пустился сам в погоню за этими [бежавшими] элями. Эли [же Урус-]хана [в то время] рассеялись по летовкам. Была пора, когда кони разжирели. [Урус-]хан стремительно продвигался вперед. Войско дальних элей не успело к хану, а у ближних элей кони их также разжирели.

Когда [Урус-]хан почти настиг их [бежавшие эли], при нем осталось мало людей, было их человек двести, самое большее – человек триста. На закате прискакали караульные этого [бежавшего] эля, увидев [вдали облако] пыли, [поднятое отрядом Урус-]хана. Они [беглецы] устроили совет и единодушно решили: «Они подходят на заморенных конях. Скоро ли, нет ли, но как только нагонят, они [тут же] нападут на нас. Мы – смертники. Так умрем же перед нашими семьями. Иначе, да не сгинет наше семя! Отделим Джалал ад-Дин-султана¹ и Йахшы-Ходжу с привычными уже к жизни в седле мальчиками и выделим им человека, знающего пути-дороги. Пусть ведет [он их] рядом с нашим отрядом на расстоянии голоса. Если врага одолеем мы, они узнают [это] по нашему урану и нагонят нас. Если враг одолеет нас, то это станет ясным из их урана. [И] пусть они попытаются [тогда] без промедления спастись бегством!» // Они отделили Йахшы-Ходжу, а он был старшим сыном Урик Тимура, и еще несколько привычных уже к жизни в седле мальчиков во главе с Джалал ад-Дин-султаном. Джалал ад-Дин-султану было тогда двенадцать лет. Около того было и Йахшы-Ходже.

¹ Джалал ад-Дин, султан (Зелени-султан) – сын Тохтамыш-хана. Трижды провозглашали его ханом, последний раз в 814/1411–1412 г. В Никоновской летописи под 1412 г. записано, что Зелени-султан был убит братом Керим-Берди. В той же летописи говорится, что той же осенью стал ханом Керим-Берди (Полное собрание русских летописей. Т. 11. – СПб., 1897. – С. 221).

Этой ночью они ехали сбоку от основного отряда примерно на расстоянии голоса. Когда минула одна стража ночи, [Урус-]хан нагнал их. Свои повозки они пустили впереди себя, [а сами], приняв боевой порядок, ехали следом. [Урус-]хан сказал: «Этих людей больше, чем нас. Плохо будет, если вдруг светает и они увидят, как нас мало. Так ночью же давайте и нападем [на них] с криком. Они не поймут, сколько нас, и побегут». И они напали с боевым кличем. Когда [люди Урус-хана], атаковав, отошли, под Урик-Тимуром пал конь, и он завопил: «Эй, подлый Тохтамыш, такой ли был у нас уговор?! Я [же] остался [без коня], когда они повернули назад!» В тот момент те мальчики стояли в одном месте, натянув поводья своих коней, и вслушивались. Пахшы-Ходжа узнал голос своего отца и сказал Джалал ад-Динсултану: «Видишь? Это [же] мой отец! Его схватили. Сейчас схватят и твоего отца. Что за жизнь будет у нас, зеленых юнцов, без отцов?! Разве не лучше умереть заодно и нам?!» И тогда Джалал ад-Дин-султан и эти мальчики при поддержке Аллаха Всевышнего прискакали к основному отряду, каждый из них, как отважный витязь, выкрикнул боевой клич, [и все они] разом погнали коней в карьер (на врага). Люди [Урус-хана] с перепугу натянули поводья [коней]. Тохтамыш-оглан галопом примчался назад, ринулся [на врага и], подняв к себе на коня [Урик-Тимура], ускакал. Кони под людьми [Урус-]хана // были заморенные, [потому] многих из них так-то вот и взяли. Полагая, однако, что позади него [Урус-хана] находится его основной отряд, [люди Тохтамыш-оглана] далеко преследовать [людей Урус-хана] не посмели. Захваченных там [же] побили стрелами, [а сами], захватив их коней и снаряжение, двинулись дальше следом за своими [основными] силами.

Далеко бежали ускользнувшие от плена люди [Урус-]хана, [но наконец] собрались, смотрят, [а] хана нигде нет. Один из них сказал: «Был я рядом с ханом, видел, как налетели двое и схватили его. А что с ним сталось потом, не знаю». Повернули [все они] назад, приехали на место битвы [и] нашли труп хана. Тотчас же забрали его тело и бежали, назад по домам. Также и те [беглецы] в страхе, что [Урус-]хан их настигнет, бежали в другую сторону. Таковы обстоятельства гибели Урус-хана. Узбеки говорят: «Когда Джалал адДин-хан был мальчиком, он во время боя Урус-хана с его отцом напал сбоку во главе группы мальчиков, разбил и убил Урус-хана». Так это было. Тохтамыш-оглан, не ведая о смерти Урус-хана, бежал и ушел на Кӧкедей Йисбуга, [а это] добрые, богатые травой и водой места. В то время на Кӧкедее летовал, став ханом внутри своего эля, [один] из внуков Шайбан-хана Кан-бай¹, сын Илфак-хана. К нему[-то и] пришел [Тохтамыш-оглан]. Он же проявил неуважение и дал ему // место в устье Тана. Через несколько дней [Тохтамыш-оглан] передал через своих инаков [Кан-баю]: «Хан-владыка – и отец мне, и старший брат. Мой долг – рубить за него саблей. Черный человек Мамай завладел всем народом. Встал бы [Кан-бай] во главе нас,

¹ Кан-бий (Каан-бий, Каган-бий, Коганбай) – сын Илфак-хана. Сохранились монеты Каган-бека-хана, чеканенные в Сарае в 777/1375–1376 г., Кан-бай (Каан-бай) известен по источникам также под именем Кәрі-хан, т. е. «Супротивный хан», «Поперечный хан» (Насонов А. Н. Монголы и Русь. – М.; Л., 1940. – С. 133).

да пошли бы мы на него [Мамая] походом. Лишь только б выдал нам Господь Всевышний его, превеликим ханом стал бы [Кан-бай], да и мы обзавелись бы конями и шубами». И Кан-бай, услышав эти слова, поначалу наладился выступить в поход, [но] потом снова устроил еще раз совет и отменил поход. Именно от поговорки «у Шайбанидов – совет наоборот» [за Кан-баем и] осталось прозвище.

Когда Тохтамыш-оглан разуверился в упомянутом бае, он решил просить позволения и уйти. В то время ‘Араб-оглан, а он предок хазрат йадгар-хана в третьем колене, с Кан-баем они были братьями от разных матерей и был он очень богат и зажиточен, призвал Тохтамыш-оглана и поместил в [своей] юрте. Забив много коней и овец и оказав доброе гостеприимство, сказал [он Тохтамыш-оглану]: «Сейчас старший [среди нас и] глава нашему элю – Кан-бай. Была у нас надежда, что возглавит [он нас и] поведет в поход, [но] злосчастный этот пошел на попятную, в поход не пошел. Не смею я решиться побить его врага, когда он столь славен. [И] прежде [считал я, что] ты кажешься надежным, добрым человеком. // Да возвеличит Господь Всевышний дело твое! На сей [же] раз поддержка и помощь от меня такие: пригоню коней своих и поставлю перед [тобой]. Мне хватит и одних дойных кобылиц. А из коней, из кобыл забирай всех, что подойдут тебе для дороги», – пригнал своих лошадей и поставил перед ним. Говорят, [что] сверх четырех- и пятилетних коней и кобыл подарил [он Тохтамыш-оглану] шестьдесят четыре лошади с двухлетними жеребятами.

Затем [Тохтамыш-оглан] выступил в путь и пришел к реке ‘Идил. В городе Сарае не было ни хана, ни султана. Пришел, взял Сарай и, воспользовавшись случаем, прочитал в пятничной мечети хутбу¹ [на свое имя и] стал ханом.

[После этого он] выступил в поход и пошел на Кыйата Мамая. Пришел навстречу с большим войском и Мамай. Произошло жестокое сражение. Войско Мамая было разбито, а сам он был схвачен. Убили [его]. Эль-кун его забрали и привели на берег реки ‘Идил. На этот раз в городе Сарае на троне Саинхана Тохтамыш-хан стал великим государем.

Большая часть элей, оставшихся от Джанибек-хана, была у Мамая. [Тохтамышхан] убил Мамая, забрал его эли и нукеров и когда пришел в вилайет Сарая //, то люди, которые повсюду в вилайете Дешт[-и Кыпчака] своевольно подняли головы, волей-неволей явились сами и покорно стали нукерами. Пришел упомянутый Канбай. [Тохтамыш-хан] дал ему место в устье Тана, потому что было место, которое тот сам дал [ему прежде]. Но с ‘Араб-огланом он виделся постоянно. Отвел [ему] кочевье на правом крыле, усадил рядом с собой и устроил конные состязания. На том празднестве пели песни джатба² : «На Кокедее стал ты ханом. Не хвастай, [что] повел [ты людей] за собой. Раздул [спесиво ты] грудь,

¹ Хутба представляет из себя своего рода поучение, которое начинается провозглашением единства Аллаха и призывом к благословению пророка и его семейству; затем слудет моление за царствующего повелителя правоверных и в заключение нравственное поучение с цитатами из Корана и изречений Мухаммада.

² Джатба – особый жанр песни.

Били мы тебе челом, подолгу стоя кверху задом,

Зачем же ты пришел следом за нашей задницей, Кан-бай?!» Одним словом, [Тохтамыш-хан] много оказал разных милостей и сделал пожалований ‘Араб-оглану и повелел: «Да соберется к тебе весь народ, принадлежавший Шайбан-хану, и где бы ни находился раб, бежавший от своего хозяина, и эль, бежавший от йасака…».

«Шыңғыснама» – Ақ, Көк және Алтын Орда тарихы бойынша XVI ғ. бірегей түркітілді шығармалар қатарына жатады. Бұл туындыны XVI ғ. бірінші жартысында Шайбанилық Ешсұлтанның (965/1558 ж. қаза болған) тапсырмасымен жазылған. Көрнекті қазақстандық шығыстанушы В. П. Юдин «Шыңғыснаманы» зерделеуге үлкен үлес қосты. Ол «Шыңғыснама» жәдігерін мазмұнды мәтінтанушылық ескертулермен және түпнұсқалық мәтіннің транскрипциясымен қамдап, орыс тіліндегі басылымға дайындады. «Шыңғыснамадағы» мағлұматтардың ортағасырлық Қазақстан халқының саяси, этносаяси, шаруашылық, әлеуметтік-мәдени өмірінің проблемаларын, тарихнама мен деректану мәселелерін шешуде маңызы зор.

«Chingizname» is one of the unique Turkic-language works of the 16th century on the history of the White, Blue and Golden Hordes. This essay was written on behalf of Shaybanid Ishsultan (killed in 965/1558) in the first half of the 16th century. A great contribution to the study of «Chingizname» was made by the outstanding Kazakhstani orientalist V. Yudin. He prepared a monument to «Chingizname» for publication in Russian, providing it with meaningful textual notes and a transcription of the original text. Information «Chingizname» is of great importance for solving the problems of political, ethnopolitical, economic, social and cultural life of the population of medieval Kazakhstan, problems of historiography and source study.

Источник: Р. Б. СҮЛЕЙМЕНОВ АТЫНДАҒЫ ШЫҒЫСТАНУ ИНСТИТУТЫНЫҢ “SHYGYS” ҒЫЛЫМИ ЖУРНАЛЫ. №4, 2020 ж. Shygis 4 2020 ВЫВОД